Духовные культуры древности пытаются это чувство объяснить: оказывается, мир и человек изначально задуманы другими, зло и смерть вошли в него в результате какой-то вселенской поломки, искажения. Задолго до библейского рассказа огрехопадении к бездонному пространству смыслов этого понятия подходят, каждая по своему, мифологии – от Месопотамии до какой-нибудь Океании (помню, я поражался, читая мифы т.н. «примитивных» народов: там смерть оказывается иногда нелепой случайностью, следствием ошибки или недочета героя мифа).

Ради преодоления этого ощущения собственного совершенства (которое являют в своей обнаженности зло и смерть), возникает не только мифология и религия, но и, скажем, искусство. «Катарсис» греческих трагедий ведь также призван приподнять человека над действительностью и, пусть на мгновение, – преобразить его. Да и все счастливые, возвышенные минуты, которые переживают люди, по определению А.Маслоу, пиковые переживания (включая мистический опыт), связаны с ощущением полноты жизни и с тем, что человек в эти минуты изменяется, становится каким-то другим. Мы говорим: «любовь (или музыка, или интересная работа, или ситуация) преобразила его».

«Религия предлагает конкретные пути для выхода за свои собственные пределы»

Религия же предлагает конкретные пути для этого преображения, изменения, экстаза – выхода за свои собственные пределы. Это духовные практики, ритуалы, таинства, мистерии… Их воздействие призвано чуть-чуть или очень сильно изменить человека, в идеале – навсегда. В соответствии с тем «потолком», целью, который ставит перед своими последователями каждая религиозная традиция. Нирвана, мокша, рай…

… А что предлагает нам Евангелие? Как всегда – не духовные «техники» и не богословские идеи. Все это придет позже. Даже не заповеди. Потому что заповеди описывают, каким должно быть наше поведение в падшем мире, но они – лишь путь к тому, что «око не виде, и ухо не слыша, яже уготова Бог любящим Его» (1 Кор.2:9). Явить же само это состояние «будущего века», «вечной жизни», «Царствия Божия», показать человеку, каким он задуман и призван стать, способен только Бог, ставший Человеком, чтобы мы стали богами…

Итак, Евангелие показывает нам пример самого Христа. Потому что с потребностью человека в изменении тесно связано и другое его стремление – увидеть, как с кем-то это преображение уже совершилось. Убедиться, что это возможно…

Но даже и слово «пример» здесь не совсем точно. Евангелие, подобно иконе, разворачивает перед нами событие, потенциальными участниками которого можем стать мы – читатели и зрители (искусствоведы говорят, что на этом построен принцип обратной перспективы в иконе). Обратимся к евангельским текстам – и как раз вспомним те определения нового, измененного состояния бытия, которые приводились выше. Возвышенность. Пик (гора). Преображение.

«И сказал им: истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк.9:1).

Некоторые. Не все ученики. Почему? Быть может – те, кто могут вместить, в ком созрела жажда ради своего собственногорадикального изменения и преображения пойти на рискованное восхождение? А восхождение это действительно требует огромного духовного мужества. Ведь «вы приступили не к горе, осязаемой и пылающей огнем», как некогда «в страхе и трепете» Моисей, а к гораздо более высокой и человеческими усилиями недосягаемой вершине – «ко граду Бога Живого, к небесному Иерусалиму… торжествующему собору и церкви первенцев… и к Ходатаю Нового Завета – Иисусу, и к крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева» (Евр. 12:18–24).

Те, кто и в наше время видят Свет, свидетельствуют о том, какой трудной и по-человечески опасной казалась эта дорога: «Чтобы в силу… богатства дарований не вознеслось сердце человека, ему дается Промыслом идти крутым подъемом к сему познанию [Бога, подъемом,] истомляющим и ум, и душу, и тело»^[1]. Мне навсегда запомнился яркий образ преподобного Паисия Святогорца: миряне идут к горной вершине Царствия Небесного пологой дорогой, а монахи взбираются по кручам, рискуя сорваться вниз…

…Но если они дойдут, то становятся людьми, которые «стоят здесь», с нами, на земле, — а глаза их видят и отражают уже иное: Царствие Божие, здесь и сейчас пришедшее с необоримой силой в их сердце…

«И по прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, и возвел на гору высокую особо их одних» (9:2).

Тайна избрания: туда, где Господь Иисус будет осиян славой, которую имел еще прежде бытия мира (ср. Ин. 17:24), Он берет только самых близких. По Ему Одному ведомым причинам. Впрочем, кое-что мы знаем об этих трех апостолах: все они обладали пылким характером и ревностью – больше остальных учеников. Иногда ревностью неразумной («дай нам сесть у Тебя по правую и левую стороны»), иногда дерзновенной и колеблющейся одновременно («дай мне пойти к Тебе по воде»), иногда не сознающей, «какого она духа» (см. Лк. 9:55). Однако это все-таки, пусть несовершенная, но любовь. Личная любовь ко Христу.

«Возвел на гору высокую особо их одних». Долго подниматься в гору, даже не столь высокую, — это труд и пот. К концу подъема даже мысли порой исчезают, и ощущаешь только тяжесть своих ног. Благодаря труду и поту приходит очищение и ясность. В горах ближе к небу…

Чтобы познать Сущего, Моисею нужно было отрешиться от всех других познаний. И взойти туда, где Бог: в Его Свет, Который настолько превосходит человеческий разум и естество, что кажется ему Мраком^[2]. Чтобы приобрести драгоценную жемчужину – Христа в сердце – нужно все остальное «продать» (Мф. 13:46). Ведь «имеющим богатство» (Мк. 10:23) – нагруженным мешками – трудно подниматься… В Тибете есть даже такая поговорка: «оставить своих яков». Говорят, она идет от реальной истории, когда буддийский монах, спасаясь от китайской оккупации, переходил горную границу с Индией, погрузив свои вещи на яков, – и был пойман пограничниками…

«Апостолы поднимаются на Фавор все вместе, но каждый поодиночке»

Апостолы поднимаются на Фавор все вместе, но каждый поодиночке. Ведь расставаться со своими «яками» каждый может только сам. Так и в Церкви: мы вместе, мы идем за Христом, причащаемся из одной Чаши, составляем единое Тело, но чтобы статьживым членом этого Тела, приходится совершать подъем – каждому свой. И на некоторых участках горы может показаться, что ты совсем один…

Так у преподобного Серафима в какой-то момент был лишь камень и сосны, сосны и камень, «пустыня» внутри и снаружи, откуда остается только взывать: «Боже, милостив буди ми грешному». Так еще раньше святитель Григорий Палама безмолвно кричал: «Господи, просвети тьму мою».

Мы не похожи на них, потому что, как говорил сам преподобный Серафим, нам недостает решимости: хотя бы просто «зрети своя прегрешения» и понимать, что наше состояние – смерть, а не жизнь. Но те, кто прошел покаянный путь до конца, все радикальней отказываясь от того, что не Бог, свидетельствуют: когда мрак предельно сгущается так, что не видишь выхода – его вдруг прорезает луч Божественного Света…

«И когда молился, вид лица Его изменился…» (Лк. 9:29) «И преобразился пред ними. И просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф. 17:2), «блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить» (Мк. 9:3).Евангелист Марк словно не может подобрать слов, чтобы выразить всю силу этого сияния… И действительно, на иконах Преображениявидно, как исходящий от Христа свет ослепляет учеников. Они, лежащие ниц, не знают, что и сами отражают блестки Фаворского сияния, сполохами ложащегося на их одежды. Так спустя 19 веков Николай Александрович Мотовилов не знал, что может видеть просиявшего Серафима лишь потому, что и сам находится в том же Свете.

…Двухтысячелетнюю цепь осиянных людей возглавляет Первенец – Человек Иисус Христос (ср. 1Тим. 2:5). «Стань и ты вторым, стань третьим», стань сотым и тысячным в этой цепочке, — зовет нас преподобный Симеон Новый Богослов. И не говори, что это невозможно в настоящее время, ибо «это никогда не бывает невозможным, друзья!»

А чтобы это стало возможным, проси Петра даровать тебе частичку своей пылкости, Иоанна – своей нежной и прозорливой внимательности к Учителю (см. Ин. 13:25), Иакова – быть может, бескомпромиссности ко злу, а Духа Святого проси осенить все это Своей благодатью и силой, чтобы эти качества не остались просто человеческими. Ведь людям свойственно, даже увидев сияние вечной жизни, потом все равно отступить: «не знаю Того Человека…» (ср. Мк. 14:71). Или, что бывает еще чаще, сказать: «это не для меня – куда нам равняться на святых…»

Но «призванным святым» является каждый христианин (ср. Рим. 1:7). И каждый православный, если он действительно таков, является исихастом. Потому что живет тем же Светом, что и Григорий Палама; хотя и не видит Свет, но ощущает его в таинствах, в молитве, во всяком проявлении любви. «Большая ошибка и великий грех – умалять замысел Божий о человеке», — писал архимандрит Софроний (Сахаров); а предельное воплощение этого замысла мы видим на Фаворе. Неслучайно именно явление Света в преподобном Серафиме стало ответом на сомнения Мотовилова: наиболее веским свидетельством вселения Святого Духа в человека становится преображение…

В самом деле, ведь написано: «Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас во Христе всяким духовным благословением…» (Еф. 1:3) — значит, и благодатью Нетварного Света… «Как от Божественной силы Его… дарованы нам великие и драгоценные обетования, дабы вы через них соделались причастниками Божеского естества» (2 Пет. 1:3–4). То, что случилось с Ним, может произойти и с нами; то, что есть Он, должно стать содержанием нашей жизни. Как? Об этом тоже сказано: «когда молился» (Лк. 9:29). Святые отцы называют молитву «светом ума» и говорят о ее очищающем, а затем просвещающем действии.

Все мы ищем людей, побывавших на духовном Фаворе и могущих нам хоть немножко поведать о том, каково быть там… Гораздо труднее самому начать свой подъем. Не сразу к вершине. А с подножия, сознавая: быть может, в этой жизни ты так никогда до вершины и не дойдешь, и твоя задача – просто идти. Уставая, спотыкаясь о камни… О призе победителям нет нужды заботиться: об этом печется сам Господь. Он может, по словам одной святой, мгновенно поднять тебя, как на лифте, с первого этажа на десятый. Но сделает ли Он это в твоей земной жизни или уже за ее гранью – так ли принципиально?.. Твоя задача – просто сегодня сделать шаг, а завтра еще один. И так до конца.

Удивительный термин использует в своем богословии преподобный поэт Иустин Попович: охристовление. В Евангелии мы как раз видим постепенное охристовление учеников: их преображение в образ Христа. На Фаворе оно достигает кульминации. Но плодов этого благодатного осенения они еще не могут удержать, потому что «Иисус еще не был прославлен» (Ин. 7:39) славой Креста и Голгофы. Впереди еще предательство, отречение Петра и бегство всех остальных… И лишь после того, как огонь Пятидесятницы сойдет на апостолов, они смогут нести в себе Свет – не только как отраженное сияние Христово, но как постоянно живущее внутри них. Даже потом внутренний источник не убережет их от грехов и ошибок абсолютно: это мы видим на примере взаимоотношений апостолов Петра и Павла (см.: Гал. 2:11–14)… Здесь подтверждается святоотеческая истина: не доверяй себе до гроба, покаянию на земле нет конца, само совершенство здесь еще не совершенно. И, скорее всего, тем редким избранникам, кто «был восхищен до третьего неба», будет потом дан в той или иной форме «ангел сатаны» — болезнь, гонения, внешние и внутренние скорби, чтобы они не превознеслись чрезвычайностью откровений (2Кор. 12:4–7).
«И вот, два мужа беседовали с Ним, которые были Моисей и Илия; явившись во славе, они говорили об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме» (Лк. 9:30–31).

Боговидцы Моисей и Илия – величайшие пророки Ветхого Завета, которые общались с Богом «лицом к лицу», «как бы говорил кто с другом своим» (Исх.33:11). Они еще в своей земной жизни предвосхитили, как бы прообразовали жизнь Христа: Фавор, пустой Гроб, Пятидесятницу. Мы читаем о том, как сияло лицо Моисея после беседы с Богом на Синае (Исх. 34:30–35), а Илия в колеснице огня вознесся «яко на небо», избежав смерти… Перед смертью Моисей, о котором сказано, что не было в Израиле пророка такого, как он (Втор. 34:10), обещает, что придет Другой, подобный Ему (Втор. 18:15), дающий новые заповеди и пишущий их не на каменных скрижалях, а на плотяных скрижалях человеческих сердец (ср. 2Кор. 3:3).

И вот теперь эти мужи в пророческом ясновидении беседуют с Тем, Кого ждали, о Его грядущих страданиях. Только евангелист Лука передает содержание их разговора со Спасителем. Интересно, что, согласно Луке, ученики «отягчены были сном» (Лк. 9:32) и, следовательно, не могли внимательно прислушиваться к беседе… Другие евангелисты не упоминают о сне, но не говорят и о содержании беседы пророков с Господом. Не говорит об этом даже Марк, писавший со слов самого апостола Петра… Кажется, этот момент позволяет прикоснуться к тайне богодухновенности Писания. Сам Христос «напомнил» апостолам, о чем говорил с Моисеем и Илией? Может быть, но по рассказу всех евангелистов, особенно Луки, создается впечатление, что к эпизоду с Преображением ни Господь, ни ученики потом не возвращались, а хранили его в глубокой тайне, как позже подвижники-исихасты складывали в память сердца чудесные прикосновения Благодати, явления Нетварного Света. «И они умолчали, и никому не говорили в те дни о том, что видели» (Лк. 9:36). Но есть Другой Наставник, Советчик и Утешитель, Который «напомнит вам все, что Я говорил вам» (Ин. 14:26). В Евангелии от Иоанна особенно много таких таинственных бесед, включая прощальную беседу Спасителя, которую едва ли могла запечатлеть память ученика спустя более полувека после события… Здесь таинственное действие Духа. Это Он «напоминает» все, что говорил и делал Христос, и запечатлевает в сердце Его Образ. Он – Соавтор Евангелия; Им пронизана каждая строчка Писания. И когда седой старец Иоанн Богослов или Лука, который даже не был свидетелем описываемых им событий, влагают свою руку в невидимую длань Духа Святого, Он говорит через них, а они заново – впервые! – проживают то, о чем свидетельствуют другим…

«В падшем мире Слава без Креста невозможна»

А тогда, в момент Преображения, ученики еще не могли понять то, во что вглядывался с вершины горы их Учитель. Они еще не знали, что по непреложному духовному закону в падшем мире Слава без Креста невозможна. Слава, которую имел Сын у Отца от века, теперь и навсегда становится отмеченной знаком Креста. Хотя преподобный Максим Исповедник вообще говорит, что Крест – это принцип, по которому устроен мир с самого начала; «познавший таинство Креста познал суть всех вещей». Наверное, когда-нибудь — в жизни будущего века — это откроется и нам не как информация с чужих слов, а как личное познание…

В момент величайшей, казалось бы, славы Преображения, Христос духом переносится на Голгофу и думает о другой славе – славе Крестной (ср. Ин. 12:23), ради которой Он и пришел в мир (Ин. 12:27). И когда в борении Он предаст Себя в волю Отца, то Отец засвидетельствует, что уже прославил Сына, – и прославит еще (Ин. 12:28). К славе исцелений, воскрешений и огненных слов Христа Он прибавит еще славу позора, пыток, бичеваний и рабской казни. И тогда придет уже неотъемлемая «победа, победившая мир» (1Ин. 5:4).

Потому что даже слава Преображения, еще не прошедшая через Крест, может быть отнята – вернее, потеряна учениками, когда они испугаются идти за своим Учителем до конца, «пойти и умереть с Ним» (ср. Ин. 11:16). И тогда они окажутся предоставлены лишь своим человеческим силам… Зная это, преподобный Силуан Афонский писал:

Смиренная душа,
Хотя бы Господь брал ее
На небо каждый день
И показывал всю небесную славу…
То и тогда, наученная опытом,
Будет говорить:

«Ты, Господи, показываешь
Мне Свою славу потому,
Что Ты любишь создание Свое,
Но мне дай плач
И силу благодарить Тебя.
Тебе подобает слава
На небе и на земле,
А мне подобает плакать
О грехах моих».

Ученик преподобного Силуана старец Софроний в своих трудах свидетельствует, что Христос удивительным образом «засчитывает» покаяние человека – страдание кающейся души – как вхождение в Его Страсти и, когда покаяние достигнет возможного для каждого из нас предела, посылает Свой Свет – видимый или невидимый для глаз… Всякая благодать есть по существу явление Нетварного Света, только меры ее различаются. У Христа страдания последовали за Преображением, наша жизнь разворачивается в обратном порядке, в ней преображение – плод принятого Креста.

Человеческая природа не выдерживает обильной Благодати. Она теряется перед ней. Петр говорит сам не зная что, как маленькие, но счастливые дети воркуют на руках у папы… Но и такой детский лепет угоден Богу (ср. Лествица, слово 28, 9).
«…Петр сказал Иисусу: Равви! Хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: Тебе одну, Моисею одну, и одну Илии» (Мк. 9:5) – «не зная, что говорил» (Лк. 9:33), «потому что они были в страхе» (Мк. 9:6).

Мистический «трепет», misterium tremendum, по Рудольфу Отто – основа всякой религии, в особенности ветхозаветной; здесь же этот трепет впервые стал радостным: «служите Господу со страхом и радуйтесь Ему с трепетом» (Пс. 2:11). Не так, как древле у пророка Исаии, который пришел в ужас от видения Бога и воскликнул: «Горе мне! Погиб я! Ибо я человек с нечистыми устами… и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа» (Ис.6:5). Тогда Господу понадобился серафим с пылающим углем, чтобы очистить уста пророка. Теперь же апостолы прямо видят Бога и, уже очищенные и одухотворенные Его Нетварными энергиями, имея благодать в душе и теле, входят в такое состояние, когда можно Господу сказать: Авва! Отче! Папочка!..

Но такое состояние превосходит возможности естества. И ученики впадают в сон; может быть, их сознание попросту «отключается» от всего происходящего, а может быть, это не обычный сон, а состояние «восхищения», по-гречески экстаза («выход из себя»), когда человек перестает сознавать окружающую действительность. Мы можем вспомнить писания подвижников, где они говорят, что иногда переживали так сильно любовь Божию, что вынуждены были сесть или даже лечь на землю (свт. Игнатий Брянчанинов, прп. Паисий Святогорец, прп. Исаак Сирин). Таким «сном» (ивр. «тардема») заснул Адам, когда Бог создавал из него новое творение – Еву (Быт. 2:21). Теперь же Бог «творит новое» (ср. Откр. 21:5) из учеников, делая их людьми освященными, обоженными… Церковь-Невеста ждет, когда это состояние преображения, обожения охватит всю тварь, когда «Бог будет все во всем» (1Кор. 15:28)…
«И явилось облако, осеняющее их, и из облака исшел глас, глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный; Его слушайте» (Мк. 9:7). «И, услышав, ученики пали на лица свои и очень испугались. Но Иисус, приступив, коснулся их и сказал: встаньте и не бойтесь. Возведя же очи свои, они никого не увидели, кроме одного Иисуса» (Мф. 17:6–8).

Теперь апостолы достигли вершины своего восхождения. Большего на земле не дано. И они падают ниц, как потом будет происходить со многими святыми в истории Церкви: прп. Михей Радонежский и прп. Евпраксия Дивеевская не могут выдержать славы Богоматери, с Которой говорят их аввы Сергий и Серафим…

Глас Отца возвещает, что время Закона и Пророков окончилось: теперь «Его слушайте». А затем видение кончается, и ученики снова оказываются в нашей обычной, физической реальности.Интересно, что, вспоминая событие много лет и даже десятилетий спустя, очевидцы сделают акцент на разном. Петр «запомнит» больше всего Голос: «Ибо мы возвестили вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, не хитросплетенным басням последуя (то есть не с чужих, надуманных слов – Г.В.), но быв очевидцами Его величия. Ибо Он принял от Бога честь и славу, когда от велелепной славы принесся к Нему такой глас: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение». И этот глас, принесшийся с небес, мы слышали, будучи с Ним на святой горе» (2 Пет. 16–18). Для Иоанна же самым важным окажется Свет, настолько важным, что все благовестие Фавора и вообще все свое Евангелие он сосредоточит на Нем. «Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, грядущего в мир. В мире был, и мир через Него начал быть, и мир Его не познал. Пришел к своим, и свои Его не приняли. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились» (Ин. 1:9–13), когда их осиял Нетварный Свет. «И вот благовестие, которое мы слышали от Него и возвещаем вам: Бог есть Свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1Ин. 1:5), так что, кто хочет быть похожим на Него, тот «очищает себя так, как Он чист» (1Ин. 3:3).

И затем, из столетия в столетие, церковное Предание нам свидетельствует: «Душа, совершенно осиянная неизреченною красотою славы света от лица Христова и совершенно вступившая в общение с Духом Святым, и сподобившаяся стать жилищем и престолом Божиим, делается вся оком, вся светом, вся лицом, вся славою, вся духом, как уготовал, благоустроил и украсил ее духовною лепотою Христос, Который и носит, и водит, и поддерживает, и подъемлет ее».

Людей, ставших светом, видно. Мы смотрим на их лица, мы вглядываемся в их глаза, мы ищем у них разгадки их секрета: как смогли они стать такими?

И Слово, ставшее плотью, Свет, принявший человеческую душу и тело из плоти и крови, отвечает нам: «Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные»своими заботами, скорбями и грехами, «и научитесь от Меня», быть может, через золотую цепь свидетелей, отцов и наставников, «яко кроток есмь и смирен сердцем. И обрящете покой душам вашим» (Мф. 11:28).

Иисус Христос учит смотреть на Него, ведь человек становится похожим на Того, Кого созерцает. Молитвенно вглядываясь в Лик Рублевского Спаса, даже обычный человек впитывает нечто от царящего на Нем покоя и величия. Неудивительно, что так светятся глаза у тех, кто вместе с апостолами видит Свет. Мы можем порой и не заметить их в толпе – они ведь обитают не только в афонских пещерах, но и ездят с нами в транспорте, ходят по улицам. Счастье встретить такого человека. Блаженство – стать таким самому. Крест – путь к этому блаженству.

…

«Итак, если соделался ты Божиим престолом, и воссел в тебе небесный Браздодержец, и душа твоя стала вся духовным оком и вся светом; если напитан ты оною небесною пищею Духа и напоен живою водою; если облекся в одежды неизреченного света; если внутренний человек твой опытно и несомненно изведал все сие: то вот живешь ты подлинно вечною жизнью, и душа твоя даже ныне упокоевается с Господом; вот действительно приобрел и приял ты сие от Господа, чтобы жить тебе истинною жизнью. Если же не сознаешь в себе ничего такого, то плачь, скорби и сетуй; потому что доныне не приобрел еще ты вечного и духовного богатства, доныне не приял еще истинной жизни. Поэтому сокрушайся о нищете своей, день и ночь умоляя Господа; потому что находишься в страшном греховном обнищании. О, если бы приобрел кто хотя скорбь сию о нищете своей! О, если бы не проводили мы времени в беззаботности как пресыщенные! Кто скорбит и ищет и неотступно просит Господа, тот скорее получит избавление и небесное богатство, как сказал Господь, заключая слово о неправедном судии и о вдовице: кольми паче Бог сотворит “отмщение вопиющих к Нему день и нощь? Ей, глаголю: сотворит отмщение их вскоре” (Лук. 16,7–8). Ему слава и держава во веки! Аминь».