«Состояние сокрушенности сердца не может прийти к нам сразу, едва лишь только мы поверим в его спасительность. Ибо много в нас скрывается этого яда – самолюбия, самоугодия, много мы возрастили в душе уродливых опухолей, желваков самоцена, а особенно, гордости, над людьми превозношения – чтобы так сразу нам вкусить иного самочувствия, взойти в иное качество нравственного бытия. Однако желающим, произволяющим приносить Богу истинные духовные жертвы содействует благодать, содействуют те посредства и пособия, которые отцы святые, как мудрые врачи, прописывают болящим гордыней и самолюбием (таковы все мы) для стяжания сердца сокрушенного.

Иными словами эта добродетель именуется «духовным плачем». Духовным, потому что он может вовсе и не сопровождаться никаким внешним слезоточением. И напротив, внешние слезы еще совершенно не есть, не суть свидетельство сокрушения сердечного. Многие люди, сами того не зная, на молитве плачут под воздействием чувственности. Их слезы не чисты, по причине гнилых в них скрытых корней, ушедших глубоко в почву испорченного сердца. Иные, по неопытности, ищут слез на молитве, радуются, когда эти слезы приходят. Однако, они, повторяем. вовсе не есть свидетельство духовного преуспеяния. А могут держать своих обладателей, удерживать в плену неправильного болезненного состояния.

Добродетель духовного плача редка ныне, потому что требует она православного мировоззрения и чистоты жизни. »

протоиерей Артемий Владимиров