Привязанность русских к пороку пьянства – давняя «притча во языцех». Особенно любима эта тема у иностранцев. Для большинства из них тот из русских не русский, кто равнодушен к алкоголю. Да и в самой России приходится нередко наблюдать, что страсть пьянства для некоторых людей – это своего рода добродетель, повод погордиться и умилиться этой сомнительной доблестью: «Ты не мужик, если не пьешь». Еще и соревнуются, кто кого перепьет… Да и сила духа, почему-то, измеряется у многих количеством потребляемого алкоголя.

Почти каждая семья в нашей стране может поведать о своих родственниках, павших жертвой алкоголизма. Также найдутся многие, которые расскажут, как в застольных компаниях на них смотрели, словно на больных и ненормальных, если они отказывались от употребления спиртных напитков. И как бы не стремились россияне выглядеть лучше в данном отношении, к сожалению, из года в год, из поколения в поколение все вышесказанное продолжает иметь место.

Мы, глядя на наших детей, надеемся, что они будут жить лучше нас, потому что, по любви к ним, хотим им светлого будущего, надеемся, что они учтут наши ошибки. Но молодежь почему-то с еще большим неистовством пленяется страстью алкоголизма. И вот, уже на наших глазах, алкогольная смерть стремительно молодеет. Видимо, одного желания добра своим детям недостаточно, их нужно воспитывать собственным правильным примером.

Ничто не вразумляет наш народ, хотя, казалось бы, столько уже было, да и регулярно случается, трагических и разрушительных последствий от пребывания в рабстве у этой страсти. Божок, или идол этой гнусности, которому поклоняются все неравнодушные к алкоголю, ненасытен в пожирании своих жертв, и делает это различным образом: мы знаем о об огромном количестве разрушенных семей, о детях и женщинах, пострадавших от домашнего насилия; многие русские люди умерли от отравления алкоголем, кто-то опился и замерз пьяный, кого-то убили в пьяной драке; не перестают погибать люди на дорогах по вине пьяных водителей.

«Еще в XVII-м веке патриарх Филарет (Романов) запрещал отпевать умерших пьяниц, а хоронить их требовал за кладбищенской оградой, как самоубийц»

Пьяная смерть всегда уродлива и нелепа, и сами же люди относятся с презрением к умершим от последствий собственного пьянства. Еще в XVII-м веке патриарх Филарет (Романов) своим указом запрещал отпевать умерших пьяниц, а хоронить их требовал за кладбищенской оградой, как самоубийц. И это не какое-то его личное самоуправство, а вполне нормальная и здравомысленная церковная традиция отношения к этому пороку: ведь немало известных церковных деятелей, помимо патриарха Филарета, пьяную смерть приравнивали к самоубийству. Эту церковную позицию еще более утверждают грозные слова апостола Павла: «Не обманывайтесь – пьяницы Царства Божия не наследуют» (1 Кор. 6: 10).

Обязательно скажут, что это очень жестоко, «средневековое мракобесие». А разве упиваться до потери человеческого образа, впадая в бессловесное состояние и оскорбляя в себе образ Божий, это не мракобесие, не жестокость к самому себе? Христиане считают смерть рождением в новую, вечную жизнь. А можно ли смерть пьяниц (захлебнувшихся в рвотных массах, замерзших в снегу, утонувших в придорожных канавах, убитых в пьяной драке, отравившихся суррогатом, погибших в ДТП, в котором по их вине погибли люди) назвать рождением в жизнь вечную? Ответ очевиден: если смерть есть некое важное таинство, соединяющее человека с блаженной вечностью, таинство, к которому каждый человек должен подойти во всеоружии духовного трезвения, то лютая погибель пьяницы есть глумление над таинством смерти, легкомысленное оскорбление замысла Божьего о человеке.

«Если смерть есть таинство, соединяющее человека с блаженной вечностью, то лютая погибель пьяницы есть глумление над таинством смерти, легкомысленное оскорбление замысла Божьего о человеке»

И чем такая смерть лучше обычного самоубийства? Разве не очевидно, что алкоголик медленно и постепенно умерщвляет самого себя? Многие священники из собственного опыта подтвердят, что им всегда неприятно идти на отпевание умершего пьяницы. Да, в наше время Церковь в отношении отпевания снисходит к этим людям ради того, чтобы родственники не забывали сами молиться об умершем. Но при этом совесть священника не молчит, она нередко обличает его за это потакание явлению, враждующему всегда против правды Христовой.

Снисходя к падшему нравственно человеку, Церковь Христова никогда не будет снисходительно относиться к самому пороку. Ведь пьянство и духовная жизнь несовместимы. Трезвенное внимание к собственной душе есть одно из необходимейших условий правильной духовной жизни всякого православного христианина. Недаром многие люди воспринимают как кощунство появление пьяного человека в храме.

Этот преходящий мир смотрит на пьянство как на одну из главных радостей в жизни человека, как на некую невинную слабость, без которой трудно представить любой праздник. При этом как-то забывается, сколько горя и несчастий эта «невинная слабость» приносит людям. Такое отношение к пьянству мир хочет привнести и в Церковь Христову. Встречаются и среди церковных людей такие, которые начинают смотреть на одержимых этой страстью как на неких страдальцев, несущих свой особый «крест» сродни юродству Христа ради.

Но Церкви чужды заигрывания с забывшим о Боге суетным миром. В лице лучших своих представителей она, жалея и плача о пленниках Бахуса, дает соответствующую правде Божией трезвую оценку страсти пьянства, предупреждает о ее страшных духовных последствиях.

Казалось бы, пьянство есть грубая, низменная и примитивная зависимость, которой могут быть подвержены люди различного общественного положения, но именно эта зависимость ярче всего выражает собой духовное заблуждение, называемое прелестью. При том, что пьянство само по себе уже есть жизнь во лжи, непрестанный самообман, деградация личности и умственных способностей, ко всему прочему, оно (именно по этим причинам) есть и самое удобное для нечистых духов средство прельщать и предавать вечной погибели заблуждающиеся души человеческие.

Красноречива история одного монаха-пустынника. Нечистый дух стал его прельщать тем, что, якобы перестанет нападать на него, если тот напоследок еще раз согрешит. Предложил ему на выбор убийство, блуд или упиться. Монах, рассудив, что убить человека или сблудить – явления совершенно недопустимые не только для монаха, но и для человека вообще, выбрал, как наименьшее зло, пьянство. Поверив демону, что недопустимо (видимо, он забыл историю грехопадения Адама и Евы), монах пошел в корчму и предался винопитию без меры. Последствия оказались трагичны: падшая плоть, почувствовав слабость хозяина, потребовала праздника и для себя. Монах там же, в корчме, соблазнился прелюбодейкой и пал с ней. Ее муж, заставший их во время преступления, напал на монаха. Началась драка, в которой монах убил мужа прелюбодейки.

«Святитель Игнатий (Брянчанинов): «В одно мгновение погибают плоды долговременного подвига, потому что Дух Святой отступает от оскверненного грехом»»

Увы, не вспомнил в минуту искушения монах о предупреждении апостола Павла: «Не упивайтесь вином, в нем же есть блуд» (Эф. 5: 18). Как будто об этой истории писал святитель Игнатий (Брянчанинов), с предостережением обращаясь ко всем христианам: «Когда подвижник подвергнется действию вина, тогда приступают к ослабевшему и омрачившемуся уму его супостаты, и ум уже не в силах бороться с ними. Связанный действием вина, он увлекается в пропасть греховную! В одно мгновение погибают плоды долговременного подвига, потому что Дух Святой отступает от оскверненного грехом».

Пьянство в содружестве с прелюбодеянием погубили и великого Предтечу Господня Иоанна. Гибель великого пророка нелепа и ужасна потому, что он был убит по приказу пьяного прелюбодея царя Ирода, потерявшего контроль над собой. Величие Иоанна Крестителя не заслуживало такой кончины, которая случилась во время этого пьяного застолья. Но она же, эта кончина, лучше всего и обличает все убожество и низость пьянства. Наверняка, протрезвев, Ирод неоднократно проклинал себя за случившееся.

«Пьяный человек – это всегда доступная игрушка в руках демонов, а алкоголь – удобная проторенная дорожка к сознанию человека»

Отсюда очевидно, что как малая искра огня взрывает бочку с порохом, так и неумеренность в винопитии легко поджигает чувственную часть души человека, выпускает на свободу многие злые и нечистые страсти, которые превращают человека в умалишенного. История падшего монаха, убийство Крестителя Иоанна и многие другие, увы, подобные им, и в наши дни не прекращающиеся трагедии, доказывают, что в состоянии опьянения человек способен на любое преступление, вплоть до кощунства и святотатства. Неслучайно же появилось распространенное в народе выражение «напиться до чертиков, или зеленых человечков». Оно отражает опыт реального общения с демонами. Пьяный человек – это всегда доступная игрушка в руках демонов, а алкоголь – удобная проторенная дорожка к сознанию человека. Бесы манипулируют пьяницей, как тряпичной куклой.

Поэтому не стоит поражаться цифрам современной статистики бытовых преступлений, произошедших во время или после пьяных застолий. Пьянство, также как страсть или болезнь (что в греческом языке обозначается одним словом «патос», отсюда происходит всем знакомое слово «патология»), изменяет сознание человека, искажает восприятие им окружающей действительности. Мало того, эта ужасная зависимость становится для ее жертвы чем-то естественным, что красноречиво выражено в крылатой латинской поговорке: «Привычка – вторая натура». А ведь известно, что страсть намного сильнее привычки. «Ужасный порок – пьянство! Это – страсть, недуг, входящий в телосложение послаблением пожеланию, принимающий от навыка силу естественного качества», – пишет святитель Игнатий.

Пьяница, часто не осознавая этого, всегда враждует против своего Творца, потому что, надев «розовые очки» благодаря алкоголю, он хочет убежать от совести и Бога в свою, подобную виртуальной, действительность. По всему видно, что его не устраивают жизненные обстоятельства, попущенные ему Промыслом Божиим. Неравнодушный к алкоголю человек – это всегда эгоист, вероломно попирающий свой долг заботы даже о самых беззащитных, близких и родных ему людях.

О духовных причинах происхождения пьянства, этой тяжелейшей формы прельщенного состояния человека, прекрасно говорит преподобный Георгий Затворник: «Уклонение от Истины неприметно передает нас сокровенному под цветами разновидных прелестей сопротивнику, дышащему пламенем страстей, коими оплетает он свои сети». Поэтому, чтобы одолеть эту страсть с гарантией невозвращения к ней, освободив от нее не только тело, но, прежде всего, душу, человек должен со всей решимостью воспользоваться богатейшим опытом духовного трезвения святых подвижников Церкви Христовой. «Когда очистим чувства наши от пристрастных удовольствий, тогда узрим в бесстрастии свет Божественный», – пишет преподобный Георгий Затворник.

«Как бы ни был распространен миф о том, что пьянство – это наш национальный порок, история России говорит об обратном. Русский человек всегда славился своим талантом созидателя»

Как бы широко ни был распространен миф о том, что пьянство – это наш национальный порок, история России говорит об обратном. Русский человек всегда славился своим талантом созидателя, творческими способностями. Многими свершениями в различных областях культуры прославилось каждое поколение русских людей, оставив нам в наследство великие шедевры архитектуры, иконописи и живописи, прикладного искусства, литературы. Пьющая же нация не могла бы себе позволить культуру такого высокого качества.

А сколько в русской истории было военных и политических побед, сделавших Россию самой большой страной в мире! Пьющий человек себя-то не может контролировать, народу же, который должен соблюдать в сохранности такие большие территории, пьянство, как неотъемлемое национальное свойство, просто противопоказано. Видно, никогда уже не прозреет западный мир, усыпленный собственной ложью о «пьяной России». Запад, восхищающийся шедеврами русской литературы, русским театром и балетом, зависящий от нашей космической науки, признающий Россию великой спортивной державой, до сих пор не постиг, что пьющему народу просто не под силу такие свершения!

Достаточно сравнить два эпизода из истории России, чтобы согласиться с тем, что пьянство есть явление, чуждое для настоящей русской жизни, что оно есть явление заимствованное и в определенный момент насильно навязывавшееся русскому обществу.

Во времена правления царя Михаила Федоровича Романова (1613-1645) каждодневное пьянство на Руси было запрещено. Давалось разрешение употреблять алкоголь всего лишь четыре раза в год: на неделе после Пасхи, после Димитриевской субботы, после Николина дня и на Масленицу. За питие в другое время полагался немалый штраф – два рубля.

Затем отношение к пороку пьянства еще более ужесточилось. На гостиных дворах в крупных торговых городах запрещалось содержать корчмы. С нарушителя брался большой штраф, его били кнутом и сажали в тюрьму. Наказанию подвергались и любители выпить. Замеченного в пьянстве в первый раз отводили в «бражную тюрьму», откуда можно было освободиться только по чьему-либо ходатайству. Замеченного в пьянстве второй раз снова сажали в тюрьму, но уже надолго. Иногда его водили по улицам, нещадно избивая кнутом. Так продолжалось до тех пор, пока виновный «не отставал от пагубной страсти». Если же и эти меры не помогали, то пьяницу помещали в тюрьму до самой смерти – «пока не сгинет». По воспоминаниям некоторых иностранцев, московские люди во времена царя Михаила соблюдали «великую трезвость».

Но уже его внук, царь Петр, своим подданным подавал совершенно обратный пример для подражания. Для собственной забавы он учредил «Всепьянейший собор», устав которого написал сам лично. В своей работе «О русском пьянстве, лени и жестокости» министр культуры России Владимир Мединский так описывает задачи «собора»: «Главное требование устава было просто: “Быть пьяным во все дни, и не ложиться трезвым спать никогда”. <…> Низости, творимые Петром и его сподвижниками, вполне подобны всему, что выделывали члены “Союза воинствующих безбожников” в 1920-е годы. И с черепами на палках бегали, и матом орали в церкви, и блевали на алтарь… <…> Трезвых, как страшных грешников, торжественно отлучали от всех кабаков в государстве…»

«Пример святых доказывает, что пьянство – это не норма для русского сознания, а его деградация, выпадение из духовной и культурной традиции Святой Руси»

Нетрудно понять, каким страшным соблазном для простого народа явилось такое поведение главы государства. Поэтому и писал историк князь М.М. Щербатов, что «после Петра произошло повреждение нравов в России».

Главное богатство России – это ее святые, оставившие своему Отечеству великое духовное наследие, хранимое Православной Церковью. Они, подавшие пример высоконравственной, трезвенной и здравомысленной жизни, вместе с другими славными сынами России (воинами, государственными деятелями, учеными, писателями) являются образцом для подражания для каждого, осознающего себя русским, человека. Их пример доказывает, что пьянство – это не норма для русского сознания, а его деградация, выпадение из духовной и культурной традиции Святой Руси. Поэтому современным русским людям не надо искать утешения в вине, ведь им есть на кого опереться в трудную минуту.

С Валентином Григорьевичем я впервые познакомился в 1972 году, когда приехал в Иркутск на совещание молодых писателей. Он мне сразу показался добрым и очень деликатным человеком, с которым можно было побеседовать на любые темы. Но если речь заходила о России, русском народе и хоть как-то была направлена на то, чтобы унизить Родину писателя, Валентин Распутин становился жестоким защитником своей страны, ее традиций и веры.

«Я не переставал удивляться его оптимизму и жизнелюбию»

С самого нашего знакомства и по сегодняшний день я не переставал удивляться его оптимизму и жизнелюбию. Жизнь Валентина Григорьевича была всегда тяжелой, с самого детства судьба посылала ему испытания: в раннем возрасте он лишился отца, которого на долгие семь лет несправедливо отправили на Колыму. Затем, будучи одиннадцатилетним мальчиком, Валентин был вынужден уехать из родной деревни, чтобы продолжить обучение в средней школе. Новая школа находилась в районном центре, который был в десятках километров от деревни писателя. Уже тогда, совсем маленьким мальчиком, он осознал свой долг перед семьей, который заключался в том, чтобы получить образование. Представьте, как тяжело было ребенку находиться так далеко от своей семьи и понимать, что он должен учиться. А учился он отлично. Об этом жизненном пути, уже будучи взрослым мужчиной, Валентин Григорьевич написал свой знаменитый рассказ «Уроки французского». Главный герой произведения — маленький мальчик, который, как и рассказчик, приехал учиться из деревни в среднюю школу. Одинокий, без какой-либо поддержки, голодающий ребенок не желает, чтобы ему помогал кто-то из взрослых. Поэтому молодой учительнице французского языка, которой стало жаль мальчика, приходится идти на хитрости, чтобы хоть как-то поддержать своего бедного ученика.

После публикации этого произведения в 1973 году произошла удивительная история. Настоящая учительница писателя увидела в образе Лидии Михайловны (учительницы из рассказа) себя, а в одиннадцатилетнем мальчике — Валентина Григорьевича, своего бывшего ученика. Про посылку с макаронами, которую учительница как-то отправила тогда еще школьнику Валентину, женщина уже забыла. Этот ее поступок говорит о бескорыстной помощи и жертвенности ради других. О людях, наделенных добротой, совестью, честью, милосердием, и писалВалентин Распутин.

«Радость мы находили в мелочах и благодарили Бога за каждый мирный день»

В то время не только взрослые помогали детям, но и сами дети старались помочь друг другу, поддержать в трудной ситуации. Конечно, не обходилось и без драк — но как же мальчишкам не выяснить отношения? Сколько было нищеты в нашем детстве, вы не можете себе даже представить! Послевоенное время было очень тяжелым, голодным, но мы никогда не сердились на государство, потому что понимали, что всем тогда было трудно. Радость мы находили в мелочах и благодарили Бога за каждый мирный день.

Я считаю, что если бы не было у Валентина Григорьевича радости в детстве — не было бы и такого великого писателя. Он был уверен, что детство формирует человека как личность, рождает в нем многие человеческие качества: сострадание, терпение, выносливость. Валентин Распутин стал настоящим мужчиной, он многое умел делать руками, хорошо владел топором, любил собирать грибы и ягоды. Очень любил русскую деревню.

Писатели Владимир Николаевич Крупин, Валентин Григорьевич Распутин и Василий Иванович Белов

Он вообще очень любил Россию и ее природу. Во многих его произведениях природа словно оживает, меняется вместе с событиями и чутко реагирует на происходящее в душах героев. Валентин Григорьевич очень переживал о том, что современный человек не только стал чрезвычайно далек от природы, но и губит ее. Он как мог боролся за спасение озера Байкал от стоков Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, активно выступал против проекта поворота с севера на юг северных и сибирских рек. Своим примером он показал людям, что природу нужно любить, сохранять и оберегать. Валентин Распутин берег не только природу России, но пытался сохранить и нравственные христианские ценности русского общества. Он был настоящим христианином, защищавшим православные святыни, поэтому не остался в стороне, когда произошел инцидент с группой «Pussy Riot». Он вместе с нашими коллегами опубликовал заявление деятелей культуры «Молчать не позволяет совесть».

Его совесть никогда не молчала.

«Он не терпел грязи в сторону России»

Он не терпел каких-то злых взглядов, какой-то грязи в сторону России. Ему совершенно претило то, что творится сегодня: когда традиционные нравственные ценности стали насмешкой в глазах части общества, когда стыд стал пороком, а гордость за Родину — чем-то нелепым. Ему была всегда неприятна мысль о том, что молодые девушки стремятся выйти замуж не по любви, а по расчету, также как молодые люди ищут профессию не по душе, а для наживы. Он считал это путем в бездну.

Несмотря на то, что Валентин Григорьевич принял крещение в зрелом возрасте, когда ему было уже за сорок, он всегда был верующим человеком. Он всегда приходил на помощь ближнему, и если сам не мог помочь, просил о помощи других. Никогда не роптал на Бога, даже тогда, когда ему было по-настоящему тяжело. Многие не знают о том, что его первенец умер крохой. В 2006 году снова случился серьезный удар: в авиакатастрофе погибла его единственная любимая дочь Мария. Через несколько лет умирает жена. В последнее время Валентин тяжело болел, но не унывал. Он считал, что на все воля Божия.

Валентин Григорьевич очень много путешествовал за границей и по России. Его все очень любили, особенно в Болгарии. Также его очень любили женщины из отдела рукописей Государственной библиотеки. Несмотря на то, что он очень убористо писал, почерк у писателя был ювелирным. Одна страница его рукописей равнялась 8–10 страницам машинописного текста.

Валентин Распутин объездил полмира, но любить и восхищаться своей Родиной и русскими людьми не перестал. В своих произведениях он говорит о православной силе и мощи русского народа, рисует не столько сильные характеры героев, сколько сильную духовную личность.

Сегодня безбожная Европа погружается в пучину грязи, сметая с лица земли традиционные ценности, чистую любовь и уважение. Нашей стране пытаются навязывать чужие традиции, перевирают историю и хулят святыни. Сможет ли Россия противостоять сегодняшнему врагу? Я думаю, что сможет, — даже несмотря на то, что с уходом Валентина Григорьевича мы осиротели, наша земля потеряла одного из своих защитников. Но, к счастью, остались его труды, которые будут вдохновлять нас на подвиг и любовь к своей Родине.

Я думаю, что если Господь нам подарил такого замечательного человека, значит, Господь в нас верит.

Степанида

Моя сибирская прабабушка Степанида умела лечить людей травами и, говорят, была прозорливой. Во всяком случае, рассказывали такое: везут к ней больного откуда-то издалека. До дома Степаниды еще ехать и ехать, а она уже слезно молит Богородицу: «Божья Матерь, смилуйся! Такого тяжелого больного везут, его же семь седмиц надо выхаживать, а меня опять из дома выгонят».Степаниду, действительно, выселяли из избы в баню, когда к ней привозили больных. Кому нужен лазарет в доме? Вот и молила она Богородицу избавить ее от этой участи: пусть, мол, больного везут к докторам, а она на лекарку не училась. Денег за лечение она никогда не брала, к докторам относилась с величайшим почтением и, считая себя невеждой, уповала не на свои целебные отвары и мази, но на помощь Пресвятой Богородицы. Молитвенницей была Степанида.

Рассказывали, что секретаря райкома комсомола она вылечила от бесплодия, а прокурора – от шизофрении. Комсомольский вожак после рождения сына на радостях подарил бабуле домашние тапочки. А прокурор явил величайшую милость: пообещал, что не посадит Степаниду как «религиозную контру», но иконы из дома велел убрать и больных не принимать.

Иконы убрали, а Степанида куда-то исчезла. Говорят, она жила тогда в таежной охотничьей избушке, а охотница она была знатная. Но и тут нелады: получит Степанида деньги за пушнину и давай ученые книги покупать. «Зачем? – возмущались родные. – Книга тебе есть даст? Пить даст?» Возможно, через Степаниду мне передалась та неуемная тяга к книгам, когда я влюбилась в своего будущего мужа потому, что он был книгочеем и библиотека в его доме была богатая.

«Степаниду часто обличали: «Ишь, раскомандовалась! Где это видано – столько картошки выбрасывать?» А дело было так…»

Степаниду часто обличали: «Ишь, раскомандовалась! Где это видано – столько картошки выбрасывать?» А дело было так. У бабушки Марии, папиной мамы, на одном участке картошка уродилась здоровая, а на другом – пораженная картофельным раком. Эту раковую картошку Степанида велела выбросить.

«Рехнулась бабка!» – говорили родные. Словом, ели больную картошку и нахваливали: вкусно. А через несколько лет бабушка Мария умерла от рака. Возможно, это случайное совпадение, но однажды на лекции доктор сказал, что беременным не рекомендуется есть картошку, пораженную картофельным раком. Значит, такая картошка не вполне полезна.

Совсем не помню лица Степаниды, но помню ее руки. Вот она потрошит курицу и извлекает из куриного желудка ярко-желтую морщинистую шкурку. Такие шкурки обычно выбрасывают, а она их сушит и толчет в порошок. Зачем? Ответ на этот вопрос пришел десятилетия спустя. У мамы начались проблемы с желудком, и врач-гастроэнтеролог сказал: «Самые дорогие и лучшие лекарства готовят на основе энзимов, а шкурка куриного или бараньего желудка – всем энзимам энзим. Высушите шкурку, измельчите в порошок и давайте по неполной чайной ложечке маме». Маму такой порошок вылечил, и она вдруг рассказала, что к Степаниде перед смертью приезжали врачи из города и переписывали рецепты ее отваров и мазей. Особенно хвалили ее мазь от радикулита на основе змеиного яда. И тут я вспомнила раздвоенный на конце посох Степаниды. Я панически боюсь змей, а Степанида прижмет этим раздвоенным посохом змею к земле и сцеживает в склянку змеиный яд.

– Лечила она от радикулита так, – рассказывала мама. – Напарит в бане и массирует спину, все косточки переберет. Потом намажет мазью со змеиным ядом и укутает в тепло до утра. А утром обязательно давала противоядие – отвар из свежей рыбы или ромашковый чай.

Сейчас в аптеках продают мази от радикулита на основе змеиного яда.

И всё же, честно говоря, Степанида была не в чести у родных. Тетрадками с ее рецептами и выписками из Библии растапливали печь, и она была как инородное тело среди утратившей веру родни.

Умерла Степанида в 106 лет. Никогда и ничем не болела, работала до последнего часа и умерла во сне с улыбкой на устах. Вот уж воистину блаженная кончина. Не зря в народе говорят: «Трижды бывает дивен человек: когда родится, венчается и умирает». А тут смерть – диво дивное.

– Неужели никогда не болела? – спрашиваю родню.

– А когда ей было болеть? В 27 лет осталась вдовой с оравой ребятишек и с больными родителями на руках. А старики и дети так часто болели, что тогда Степанида и выучилась лечить.

Однажды я рассказала батюшке о блаженной кончине Степаниды, а он велел записывать истории о смерти разных людей. Вот и записываю.

«Почему вы не отпускаете ее?»

Рассказывает монахиня Ангелина из Марфо-Мариинской обители:

– Я была уже монахиней в тайном постриге, но по-прежнему работала медсестрой в неврологическом отделении 57-й больницы. Однажды ночью в мое дежурство к нам привезли умирающую онкологическую больную. Вместо груди – яма, переполненная зловонным гноем. Нога уже почернела от гангрены, и из нее капал на пол обильный и смрадный гной. Палата сразу же наполнилась зловонием, а к утру во всем отделении стоял такой невыносимый смрад, что врачи стали ругать меня: «Ты зачем приняла ее в наше отделение? Там болезней – букет, в любое отделение клади». – «А что поделаешь, – говорю, – если место было только в нашем отделении?»

«Тело уже разлагалось заживо, и лицо женщины, лежавшей без сознания, было искажено от невыносимых мучений»

Конечно, мы принимали меры и, чтобы отбить запах, поставили возле постели тазики с раствором марганцовки и лотки с поваренной солью. Но ничто не помогало. Тело уже разлагалось заживо, и лицо женщины, лежавшей без сознания, было искажено от невыносимых мучений. А муж бегает вокруг нее и кричит на всё отделение: «Почему врачи не помогают? Врач обязан помочь!»

Это были уже пожилые супруги, а муж так любил жену, что умолял ее: «Не умирай! Я не могу без тебя».

«Почему вы не отпускаете ее? – говорю мужу. – Разве вы не видите, как она мучается и хочет уйти к Богу? Там ей будет лучше».

«Как это лучше?» – не понял муж.

Человек он был нецерковный. И всё-таки мне удалось найти какие-то слова, и мы договорились так: вечером, когда врачи уйдут из отделения, мы помолимся у постели его жены. Он своими словами, а я по молитвослову.

И вот наступил вечер. Я возлила освященный елей на раны больной, а муж стоял с горящей свечой у постели жены и говорил тихонько, что если его любимая хочет уйти к Богу, то пусть идет в этот лучший мир. Я начала читать Канон на исход души. Но едва я прочла песнь первую, как женщина вздохнула с облегчением и ушла от нас в этот лучший мир.

«Как – это всё? – удивился муж. – И всё так просто?»

«Теперь вы сами видите, – говорю мужу, – как нас любит Господь, если услышал наши молитвы».

Самое поразительное было то, что сразу же исчезло зловоние, и муж почувствовал это. Я тоже почувствовала, но, не доверяя себе, велела санитарам из морга закутать в полиэтилен гноящуюся ногу, иначе закапаем гноем полы в коридоре, а люди уже и так настрадались от вони.

Везли мы каталку с усопшей до морга довольно долго – сначала в служебном лифте, потом по длинным подземным переходам. Но ни малейшего намека на дурной запах не было. Было лишь чувство благоговения перед тем таинством, когда наши молитвы слышит Господь.

Воссиял!

«Скульптора Вячеслава Михайловича Клыкова родные перевезли из больницы домой, когда стало ясно, что он умирает»

– Скульптора Вячеслава Михайловича Клыкова родные перевезли из больницы домой, когда стало ясно, что он умирает и медицина бессильна помочь, – рассказывает медсестра монахиня Ангелина. – Ухаживала за ним на дому моя знакомая медсестра Лена. Мы часто созванивались, и однажды я попросила ее поцеловать за меня руки великого скульптора, изваявшего для нашей Марфо-Марьинской обители дивный памятник преподобномученице Елисавете Феодоровне.

Историю его болезни я узнала позже. Вячеславу Михайловичу благополучно удалили раковую опухоль, и он, увлекшись работой, больше не показывался врачам. Последний год его жизни называли «болдинской осенью», и как же вдохновенно, вспоминают, он работал! Он торопился жить, успеть, завершить, а теперь умирал в мучительных страданиях. От обезболивающих средств Вячеслав Михайлович отказался, понимая, что они затуманивают сознание. А для исповеди требуется сосредоточенность, и он трижды исповедовался перед смертью. Между тем страдания нарастали. И однаждыархимандрит Тихон (Шевкунов), духовник и друг семьи Клыковых, сказал медсестре, что надо давать больному хотя бы успокоительное, чтобы как-то облегчить страдания.Словом, на праздник Вознесения Господня, 1 июня 2006 года, Лена позвонила мне и попросила привезти из больницы необходимые лекарства. Еду я с лекарствами к Клыкову и читаю в метро акафист Божией Матери «Скоропослушнице». Помню, вошла в комнату к Вячеславу Михайловичу, и первое, что бросилось в глаза, – это большая икона «Скоропослушницы», обретенная Клыковым, как рассказали мне позже, сразу после воцерковления. Вячеслав Михайлович был совсем плох.

«Давно его причащали?» – спрашиваю.

«Давно».

Я сразу послала Лену за священником в Марфо-Марьинскую обитель, благо что она находится рядом. И вскоре со Святыми Дарами из обители пришел наш духовник священник Виктор Богданов. Вячеслав Михайлович лежал с закрытыми глазами и был, казалось, без сознания. Как причащать такого человека?

«Вячеслав Михайлович, – говорю, – здесь Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа. Вы хотите принять Тело и Кровь Христову?»

«Хочу», – твердо ответил он.

После Причастия спрашиваю:

«Вячеслав Михайлович, вы укрепились?»

«Укрепился», – отвечает.

Позже больного пособоровал священник Димитрий Рощин. И была долгая тревожная ночь – звонили друзья, звонил архимандрит Тихон (Шевкунов), благословив читать Канон на исход души. Мы прочитали его.

«Перед кончиной он открыл глаза и посмотрел вдаль с таким просветленно-счастливым лицом!..»

Лена ушла отдыхать, а я выпроводила в спальню жену Клыкова Елену Сергеевну: пусть поспит хоть часок, а то измучилась уже. Всю ночь я молилась у постели Клыкова и часто осеняла его Иерусалимским Крестом, с которым трижды прошли путь Христа на Голгофу. Вдруг почувствовала: Вячеслав Михайлович уходит – а опыт такого рода у меня есть. Перед кончиной он открыл глаза и посмотрел вдаль с таким просветленно-счастливым лицом, что у меня здесь есть одно только слово – воссиял. Я бросилась в спальню:

«Елена Сергеевна, Вячеслав Михайлович уходит! Бегите скорей и поцелуйте его».

Жена успела поцеловать мужа и проститься с ним. А он лежал такой просветленно-счастливый, что все соглашались со мной:

«Воссиял!»

Это была кончина праведника.

Предчувствие

Один хитрован купил за бесценок полусгоревший дом возле Оптиной пустыни, обшил обугленные бревна сайдингом и выставил на продажу в интернете, назначив такую немыслимую цену, что за эти деньги можно купить особняк во Флориде. Тем не менее покупатель нашелся. Созвонился он с продавцом и приехал в Оптину пустынь с большими деньгами, чтобы сразу же заключить сделку. Внешне дом выглядел нарядно. Но когда приезжий стал обследовать его, простукивая стены, то обнаружил, что за нарядным сайдингом скрываются пустоты с выгоревшими до угольков бревнами.

– Да я лучше в монастырь деньги отдам, чем платить за обман! – возмутился приезжий.

Оптина Пустынь

Он, действительно, пожертвовал тогда в монастырь привезенные с собою деньги. Помолился в Оптиной пустыни, причастился, а на обратном пути разбился в ДТП.

Позже в Оптину пустынь приезжала его вдова и рассказывала:

«Он позвонил из монастыря и говорит: “Меня теперь будут поминать вечно”. Видно, было у него какое-то предчувствие…»

– Муж позвонил мне из монастыря и говорит: «Знаешь, посмотрел я на этот горелый дом и вдруг понял: как же тленно всё на земле, а настоящее лишь в Царствии Небесном. За деньги не переживай – всю нашу семью в монастыре записали на вечное поминовение. И меня теперь, представляешь, будут поминать вечно». Видно, было у него какое-то предчувствие, если душа потянулась к вечности.

Вот еще две истории о предчувствии или о тех поступках, когда душа хочет оставить добрый след на земле.

***

Мой сосед дядя Коля – живая иллюстрация к тезису: курение убивает. Выкуривал он две-три пачки в день, потом ноги почернели, и началась гангрена. Сколько операций он перенес, точно не знаю, но в итоге ноги ампутировали сначала по колено, а потом и по самый пах. Гангрена между тем поднималась выше, а дядя Коля по-прежнему курил, сидя перед домом на самодельной тележке с колесиками.

– Тебе же хирург категорически запретил курить! – кричала ему жена.

Причем кричала непременно издали, зная привычку своего благоверного швырять в нее различные предметы и распекать при этом:

– Заботишься, да? А кто детей против меня настраивает? И зачем я, дурень, на тебе женился? Ведь ни дня не любил, ни минуточки!

– Думаешь, я тебя любила? – победоносно восклицала жена. – Это родители уговорили: Коля – труженик, золотые руки. А Коля – тьфу, последняя дрянь!

В таких пререканиях они и прожили вместе долгую жизнь, не помышляя о разводе. Это в городе муж чаще имя прилагательное и для мужских работ по дому приглашают сантехника, электрика и прочих мастеров. А деревенское хозяйство без мужика не поднять, тем более что Николай был, действительно, мастер золотые руки: плотник, каменщик, плиточник. И когда родились дети, Николай срубил замечательную новую баню и пристроил к дому дополнительные комнаты с нарядной и светлой верандой.

Крепкий был хозяин. А жена была хозяюшкой, каких поискать. Готовит – пальчики оближешь, в доме ни пылинки, а огород – загляденье. Особенно удавались ей помидоры, очень вкусные и такие обильные, что с двух-трех кустов ведро наберешь. Словом, это была семья – трудовой коллектив, а проще – союзники в битве за достаток. Дети тоже выросли людьми хозяйственными и хорошо зарабатывали, переехав в город. Правда, о родителях они вспоминали только тогда, когда требовались деньги на покупку мебели или новой машины.

– Вот умру, – предрекал Николай, – они дом продадут. И ни одна собака за меня в церкви свечку не поставит.

Почему он так говорил, непонятно: дядя Коля и его жена в церковь не ходили. Николай объяснял это так: «Откуда я знаю, есть загробная жизнь или нет? А если там пустота, то зачем всё?» Зато жена уверяла, что она верующая, просто некогда ей в церковь ходить: огород надо полоть, корову доить, а еще подскочило давление.

Смерть приближалась, и Николай говорил: «Скорей бы отмучиться, опостылело всё!» Земная жизнь уже не манила его. А вот работать он любил и, не умея жить в праздности, томился без дела. Прохожу однажды мимо, а он буквально вцепился в меня:

– Александровна, дай поработать! У тебя есть хоть какая работа?

Как не быть? В минувшую зиму мы не вылезали из простуд, потому что из-под пола нещадно дуло. И тогда из монастыря нам привезли гипсокартон для теплоизоляции полов. Как настилают гипсокартон, никто из нас не знал. А тут приехал в гости инок Андрей и, обладая не столько умением, сколько решимостью, настелил гипсокартон в большой комнате. Честно говоря, вышло не очень, но мы радовались: не дует. Наш гость уехал, а надо было утеплить полы и в других комнатах.

«Я доделаю работу, я!» – затрепетал Николай. Но разве можно позволять работать умирающему безногому инвалиду?»

– Я доделаю работу, я! – затрепетал Николай. – Не имеешь права отказывать!

От стыда хотелось провалиться сквозь землю: да разве можно позволять работать умирающему безногому инвалиду? Но Николай упрямо мчался за мной на своей самодельной тележке.

Ах, как он работал, как красиво работал! Гвозди вбивал с одного удара, а ту работу, над которой мы с решительным иноком пыхтели бы неделю, он закончил в считанные часы.

Николай даже обиделся, когда я предложила ему деньги:

– Думаешь, я ради денег к тебе пришел? Ты лучше ответь: это правда, что есть загробная жизнь?

– Правда.

– Вот ты в церковь ходишь, свечки ставишь, – смущенно забормотал он и оборвал сам себя. – Прощай, соседка. Не поминай лихом, и прошу тебя: долго живи.

Николай умер в ту же ночь. Отпели его дома, и поминки были богатые. Позже дом, действительно, продали, но ни жена, ни дети в церковь так и не зашли.

И вдруг вспомнилось, как Николай, стесняясь, говорил про свечки в церкви. Вдруг и за него кто-то поставит свечу? За благодетелей, учит Церковь, надо молиться. И я поминаю на панихидах труженика Николая, затеплив в память о нем свечу.

***

Вторая история про дрова. Опростоволосилась я с дровами. Умные люди покупают дрова с весны, чтобы просохли за лето. А у меня то денег не было, то были в продаже лишь осиновые дрова, а от них мало тепла. Короче, только в середине сентября рычащий самосвал вывалил перед домом семь кубометров отличных березовых дров, распиленных на метровки. Но метровое полено в печку не засунешь, а сентябрь выдался холодный. По утрам трава была в инее, шли проливные дожди, и мы мерзли в сыром нетопленном доме.

Раньше проблем с дровами не было: в деревню часто приходили шабашники с бензопилой и спрашивали по домам, кому пилить дрова. Теперь племя шабашников почему-то вымерло, и пилить дрова стало некому.

Наши соседи уже топили и сочувствовали нам. Вдруг прибегает соседка Ирина и говорит:

– У Володи Бокова шабашник дрова пилит. Беги скорей и зови к себе.

Прибегаю, а шабашник уже укладывает свою бензопилу в багажник джипа. Умоляю, обещаю заплатить втридорога и даже кашляю для наглядности, поскольку простужена уже всерьез.

– Простите, но я не по этой части. Рад бы помочь, да времени нет, – ответил приезжий, но почему-то спросил: – Вам действительно некому помочь?

– Совсем некому.

«Утром просыпаюсь от звука бензопилы. Туман такой, что в двух шагах ничего не видно. Иду на звук бензопилы, а там…»

На следующее утро просыпаюсь от звука бензопилы. Туман такой, что в двух шагах ничего не видно. Иду на звук бензопилы, а там вчерашний шабашник Степан и подсобный рабочий пилят мои дрова. Бензопила у Степана – заморская игрушечка и режет березу, как масло нож. Так быстро распиливает, что даже не верится, и рабочий едва успевает подкладывать на козлы очередную метровку.

– Не удержался, купил бензопилу в Швеции за тысячу долларов, – улыбнулся Степан. – Мы там их технологии изучали.

Оказалось, что Степан – предприниматель с маслозавода, входящего в объединение «Козельское молоко». А продукция этой фирмы такова, что москвичи, приезжающие в Оптину помолиться, буквально сметают ее с прилавков. Моя московская подруга Марина затоваривается всегда под завязку и говорит так:

– Вы здесь живете и своего счастья не знаете. У вас есть настоящее сливочное масло и живое натуральное молоко. А у нас молоко – это порошок с консервантами, разведенный водой. И сливочное масло лишь по названию сливочное, а по сути маргарин с добавлением очень дешевых и вредных технических жиров. Бизнес, прибыль, а дети аллергики! Вот и везу себе и соседям, сколько в силах увезти.

К сожалению, и у нас в городе козельское масло и молоко можно купить лишь до полудня, а ближе к вечеру – шаром покати. Нет, молочной продукции в магазинах полно, но после козельского молока другого не хочется.

– Знали бы вы, каким трудом всё давалось! – рассказывал Степан. – И дело ведь не только в новейших технологиях. Что корова ест, то в молоке и есть. А у нас заливные луга, трава богатая, сочная. Думаете, получится такое молоко, если давать корове комбикорм с химикатами? На Западе, чтобы выжить, приходится химичить. А у нас честное молоко.

Работа была уже закончена, когда перед началом Литургии в монастыре ударили в колокола.

– Хорошо у вас в Оптиной, уезжать не хочется, – сказал Степан и вдруг спросил: – А вы каждый день ходите в храм?

– О, если бы! Не всегда получается.

– А я, к сожалению, редко хожу. Хочу ходить чаще, а не получается. Дел такой наворот, что не помнишь себя.

От денег Степан наотрез отказался, попросив, если можно, заплатить рабочему. Но и тот не взял деньги, сказал добродушно: «Мы ведь бесплатно, чтобы людям помочь».

В густом тумане колокольня была неразличима, и колокола звонили, казалось, уже не на земле, а откуда-то с неба – из вечности. Мы стояли, заслушавшись.

На другой день в машину Степана врезался КАМАЗ. За его гробом, рассказывали, шли сотни людей, а на поминках говорили, что такие люди, как Степан, – это совесть России. Работал он много, трудно и честно. Жил скромнее своих рабочих, но щедро благотворил церквям и помогал многодетным семьям.

Мне же навсегда запомнилось то туманное утро, когда накануне смерти крайне занятой человек приехал пилить дрова незнакомым людям, потому что нам некому было помочь. Такое бывает, и я не раз наблюдала: душа что-то чувствует перед смертью и хочет утешить живых. Упокой, Господи, раба Твоего Степана и сотвори ему вечную память!

Пару недель назад, 15 февраля, в праздник Сретения Господня, отмечался и Международный день православной молодежи. В этот день мне удалось побывать в Александро-Невской Лавре и услышать слова наместника обители епископа Назария: «Молодые люди в наше время требуют очень много внимания и особенно молитв, потому что они попадают в более неблагоприятные условия духовной жизни, чем люди старшего поколения, которые видели, что “враг есть враг, а брат есть брат”. Сегодня, казалось бы, с именем Бога на устах молодежи предлагают совсем иные, нехристианские ценности, проповедуют искушения и искусительные потребности, без которых якобы жить невозможно. Мы постоянно видим эти искушения на экранах телевизора, на улицах города, в интернете в различных социальных сетях и т.д. Их трудно распознать, поскольку они помещены в красивую и приятную упаковку».

Меня взволновали эти слова, так как они затронули то, что я сама, будучи человеком молодым, ощущаю довольно часто, – чувство уязвимости души.

«При соприкосновении с «обличающим» человека искусством под ударом оказывается думающая молодежь, ищущая правды»

Если говорить о кино – самом популярном виде искусства, оказывающем огромное, вплоть до формирующего, влияние на большинство молодых людей, – то одной из упомянутых епископом Назарием очень привлекательных «упаковок» будет «артхаус». Этот присваиваемый кинознатоками и критиками статус означает, что работа не для всех, а для избранных – материал для интеллектуалов. Говорить о таком кино, упоминать его, разбираться в нем является условием, негласно повышающим уровень молодого человека в глазах определенного круга сверстников. Чаще всего это ребята, получившие не только хорошее образование, но и воспитание. Искушения сериалами и другими подобными низкопробными материалами у большинства из нас нет – оценивать уровень качества предлагаемого нам кино и отличать талантливое от неталантливого мы уже умеем. И я подумала, что в этом и заключается наша уязвимость, потому что не все мы при этом способны отличить «живое», живительное искусство – от неживого, омертвляющего душу. Отличить не умом, а сердцем. Талантливое и красивое больше не равно возвышенному. Талантливое может быть завораживающе уродливым, низменным, но при этом – убедительным, как и всё талантливое. Омертвляющее искусство лишено всего того, что делает человека по-настоящему прекрасным: веры, надежды, любви – лишено света. Страшно, что особый статус, повышающий престиж в глазах зрителей, получает кино, главные герои которого по сути – обездушены и мертвы. При соприкосновении с таким «обличающим» человека искусством под удар попадает думающая и чувствующая молодежь – зачастую именно те, кто не ограничивается инерционным существованием, а ищет смысл, ищет правду: правду о человеке, правду о Боге. Главную правду, которая в дальнейшем определяет всю жизнь.

«Из страшной правды о человеке без души рождается убеждение, что безбожие – удел мужественных людей»

Сталкиваться с историями о «мертвом» и бездушном человеке и мире без Бога страшно и больно, но признавать это как единственную правду – абсолютное знание о человеке – губительно. Но такую «правду» перед молодыми людьми теперь отстаивают очень талантливые, умные художники, интересно и неравнодушно рассуждающие о судьбе России, о русской литературе, об искусстве. Речь идет о людях, режиссерах, которых при всем желании никто не сможет поставить в один ряд с авторами низкокачественных обездушенных телесериалов, наводнивших телевидение в 1990-е годы. Пугает, что одни из самых лучших людей – художники, работающие в разных областях искусства, – стали говорить о человеке совершенно страшные вещи, показывать его лишенным души, лишенным любого проявления красоты. И говорить об этом талантливо, порой внешне красиво и убедительно. Именно использование такой высококачественной «упаковки» пугает, потому что тому, что сделано талантливо и с умом, молодежь верит безоговорочно. Это действительно так. Я слышала от очень многих людей из своего окружения о том, что в «Левиафане» Звягинцева нам показана именно правда о человеке. И это ужасает: люди узнают не только внешние государственные институты, обстоятельства жизни в стране – люди узнают и признают себя, находя в этом признании определенный род мужества: «Пусть это уродливо, но это правдиво – такие мы и есть». И в том, что для такого признания нужны силы, также есть определенный соблазн. Ведь в очередной раз в моем отчасти атеистическом окружении высказываются мысли, что только сильный человек может признать, что и Бога нет. Из страшной правды о человеке без души рождается убеждение, что безбожие – удел мужественных людей, религия же – удел слабых и глупых, как и показывает современное искусство. От кино не отстает и театр. Когда я всё это слышу, мне припоминается схожая фраза из фильма «Облачный атлас»: «Самоубийство – дело невероятного мужества». Возникает мысль, что духовное самоубийство в наше время тоже может считаться мужественным поступком, и современное искусство предлагает много путей и средств для этого. Предлагает и обращается зачастую именно к тем, кто «ходит по грани», – к молодым людям.

Справедливости ради нужно сказать, что изначально меня удивил ажиотаж, поднятый именно вокруг картины Андрея Звягинцева. Тенденция показывать безысходность и «мертвого человека», в лучшем случае живущего в духовной пустоте, а в худшем – погруженного в самую страшную тьму, возникла не в российском, а в западном кинематографе, и это подается именно как интеллектуальное, особо статусное, психологическое кино уже давно. Заглянув в шорт-лист любой премии «Оскар» за последние десять лет, можно найти большое количество таких работ, зачастую отмеченных главными призами Киноакадемии. Я могла бы сходу привести около 20 названий зарубежных фильмов о человеке в куда более страшном состоянии, чем то, в каком предстают перед нами герои «Левиафана», – подчеркиваю: именно зарубежных фильмов. Поэтому я бы не стала обвинять А. Звягинцева в чем-то совершенно исключительном. Кинокартин, главные герои которых – убийцы, палачи, люди, погруженные в особые, болезненные состояния души, снимается довольно много. Защищая свое видение серьезными психологическими теориями, режиссеры таких фильмов и актеры, исполняющие в них главные роли, открыто говорят о том, что хотели бы показать именно правду о человеке, а не просто рассказать какую-то отдельную историю, – говорят уверенно и аргументированно. К сожалению, сложностью психологизма всё и ограничивается: человек предстает в самом страшном состоянии и остается в нем до конца – не показывается возможность возрождения человеческой души, отсутствует упоминание о Боге, человек лишается всего и остается в пустоте или сам становится этой пустотой. И то, что российское кино подхватило эту тенденцию показывать «мертвого человека» и безысходность человеческого бытия и достигло в этом успехов, не удивительно – при всех тех действительно сложных и подчас жутких реалиях российской действительности и порожденных ею страшных характерах и судьбах, рассказами о которых можно подкрепить свою правоту.

«Я стала всё чаще ловить себя на том, что узнаю героев «Левиафана», черты «мертвых душ» в окружающих меня людях»

Герои «Левиафана» мертвы изначально, еще до столкновения с теми внешними силами, которые символически выражены в образе чудовища. При этом фильм даже можно назвать визуально красивым. Я до сих пор помню удивительное по силе и странное ощущение от первого просмотра: фильм заворожил меня своей омертвленностью, именно какой-то совершенной, но мертвой красотой, которая царила в каждом кадре. Я знаю, что Звягинцева хвалят за смелость в том, как он обличил и показал государственные институты. Но, при всем искреннем уважении к режиссеру, я не понимаю, зачем при этом попутно «растаптывать» идею любви, идею дружбы, идею верности. Как будто человека с другим человеком никогда ничего не связывает – ничего не из внешних обстоятельств, а из базовых потребностей души. Вспомним хотя бы всего лишь об одном поступке героини фильма: как спокойно она предает близкого человека, изменяя ему с его другом. А тот, в свою очередь, также спокойно, почти механически принимает это предательство и участвует в нем. Именно спокойствие, с которым герои совершают чудовищные вещи – без всяких душевных переживаний, как само собой разумеющееся, – вызывает страх. И именно это, на мой взгляд, признак душевной смерти. Идеи любви, дружбы, верности последовательно уничтожаются в фильме даже не самими поступками главных героев, а тем, как ужасающе спокойно-естественно они совершают это. Мне казалось, что в моей душе такая страшная и опустошающая «правда» прижиться просто не может, но так сложились внешние обстоятельства, что к убедительной разумной аргументации в пользу правоты фильма, которую я слышала, прибавился и собственный опыт. И я стала всё чаще ловить себя на том, что узнаю героев «Левиафана», черты «мертвых душ» в окружающих меня людях.

Спустя короткое время после просмотра фильма я попала на концерт в зал Церковных Соборов при храме Христа Спасителя – в тот вечер там выступал заслуженный артист России Олег Погудин. Всматриваясь в окружающих людей, которые ожидали начала концерта у входа в зал, я вспомнила, что в одном и эпизодов, где героиня «Левиафана» едет на работу, режиссер задействовал жителей поселка Териберка, где снимался фильм, а не актеров. Тогда, при просмотре этого эпизода, возникло ощущение, словно всю Россию посадили в старенький автобусик и везут как на суд – на суд всего мира. И теперь вокруг меня в основном были люди, которые мне показались похожими на эту «массовку из автобуса», – тоже довольно просто одетые, и их лица и взгляды казались мне в этот вечер опустошенными. К впечатлению добавилось то, что входили в зал медленно, только через одну дверь, и в ситуации вынужденного ожидания рядом со мной возник разговор, в котором один мужчина направил всё возмущение за ожидание на «хозяев зала» – представителей Церкви. По его словам, в первых рядах должно было оказаться привилегированное священство, и кто-то вставил в разговор фразу: «Правильно о них сняли “Левиафан”». Пораженная такими словами, я хотела обернуться к этому человеку, но тут заметила, как одна из ожидающих женщин – как раз из тех, в ком я в этот вечер «увидела» героев «Левиафана», – достала фотоаппарат и стала снимать падающий с неба снег, красиво сливающийся с полосой света от фонаря. Впоследствии познакомившись с ней, я узнала, что она – давняя почитательница таланта Олега Погудина, глубоко верующий церковный человек, но в этот момент я была заворожена «открытием красоты». То, что эта женщина увидела красоту в сочетании снега и света, открыло и мне, какая красота была в ней самой. Когда мы вошли в зал и заняли места, я обратила внимание на то, что в зале действительно присутствовали священнослужители, но занимали они далеко не первые ряды. В основном была обычная публика, внешне очень простые люди, но, получив такой опыт соприкосновения с красотой человеческой души, думать об окружающих людях как о героях «Левиафана» я уже не могла.

«Именно для молодых сейчас так важно обретать защитников иной правды – той, в которой есть Любовь – Бог»

Мне бы хотелось избежать описания концерта. Не всё можно переложить в слова, особенно когда звучит душа. В этот вечер была программа романсов – «Элегия». Но в моем понимании, любая программа в исполнении Олега Погудина – это, прежде всего, путь от любви к Любви, которым он каждый раз проводит за собой зрителей. Хотя разнятся залы, география выступлений, количество присутствующих, даже соотношения возрастных категорий среди слушателей… И мне кажется, что именно для молодых людей, об особой уязвимости душ которых и тяжелых условиях их духовного становления говорилось выше, сейчас так важно обретать защитников иной правды – той, в которой есть Любовь – Бог. И, так как на противоположной стороне теперь тоже стоят талантливые, умные люди, способные придать своему видению и убедительную аргументацию, и внешнюю «привлекательность», то и главную, душеспасительную Правду должны на светском поле деятельности, в области искусства защищать люди талантливые, способные сотворить настоящую, одухотворенную, более сильную по воздействию на душу человека красоту. Всегда есть и всегда были и «слепотствующие умом», и «зрячие сердцем», те, кто призван для служения главным христианским ценностям человечества. Если молодые люди ищут правду, ищут Бога, то эту правду нельзя открыть умом, и обязательно нужно живое искусство, обращенное к душе, к сердцу, искусство, в котором Красота и Правда.

В интервью с Андреем Звягинцевым ведущая программы «Белая студия» Дарья Спиридонова сказала: «Всегда же хочется не счастливого конца, но именно катарсиса, то есть ощущения того, что все-таки человек велик». Я бы сказала, что мне хочется верить, что человек прекрасен, по-настоящему прекрасен. Соприкоснувшись с искусством Олега Погудина, можно увидеть, услышать и почувствовать душой истинную Красоту. В одно мгновение, по одному движению руки артиста на сцене ты вдруг чувствуешь, что отдаляешься от того выжигающего душу знания о бездушном человеке – по сути о тебе самом – и приближаешься к иной Правде. И если после первого отделения концерта хотелось искренне помолиться за Олега Погудина, то в конце вечера было ощущение, желание заключить в эту молитву весь зрительный зал, всех людей – помолиться и за Андрея Звягинцева. Я верю, что он честный талантливый художник, который видит правду по-своему, страдает за нее и говорит о ней. Возможно, такие фильмы, лишенные живительной силы, нужны именно для того, чтобы молодые люди могли коснуться этой горящей, страшной почвы и, не признав в ней земли, как птицы, взлететь душой выше. Главное, чтобы были руки, которые помогут нам это сделать, были проводники к настоящей правде, открывающие новую землю. В моем случае таким проводником стал Олег Погудин, для других ребят, возможно, найдутся и другие художники, несущие живое искусство, живые родники сердец. Главное, чтобы такие люди также имели возможность свидетельствовать о своей правде.

Помню, как впервые, год назад, услышала исполнение Олегом Погудиным песен иеромонаха Романа – программу «Молитва», которая всегда звучит в Великий пост. Эти воспоминания не нужно переводить на слова, но была ассоциация с одним случаем из моей собственной жизни. Однажды в обычный день, когда не было службы, я пришла в храм, и мне никак не удавалось обратиться к Богу и помолиться от души. Икона Спасителя всё время казалась мне лишь внешним изображением – я не чувствовала отклика души и, оставив попытки помолиться, отошла от иконы. Вскоре к иконе подошла женщина, совсем не по-церковному одетая, и стала молиться. Я видела ее лишь издали и со спины, но почувствовала, что у нее что-то случилось, и, испытав сострадание к ней, я взглянула через ее плечо на икону и встретилась с живыми глазами Спасителя. Мне не удавалось помолиться за преодоление каких-то своих трудностей, но, испытав сопереживание и сопричастность молитве другого человека, я смогла почувствовать Бога. Мне кажется, что знакомство с «Молитвой» в исполнении Олега Погудина важно для всех зрителей, но в особенности для молодых, чей путь к вере еще не начался или не завершен, кому просто необходимо такое «оживление» в душах образа Бога, когда слово становится Словом. Иногда для того, чтобы это почувствовать, нужно посмотреть «через плечо» или в глаза человека, который соприкоснулся с истинной Правдой и может красиво и талантливо, но главное – искренне, обращаясь не к уму, а к душе, передать ее и другим людям.

Замечу, что я никогда не стала бы нарочно сравнивать двух художников, работающих в разных областях искусства. Но, размышляя о них, читая их интервью, можно найти много параллелей. И хотя режиссер рассказывает о своей правде через героев фильма, которых играют актеры, а певец, артист – на сцене один и он говорит о своей правде от первого лица, но это различие внешних форм выражения совсем не важно для главного. Так получилось, что в тот вечер в моей душе боролись не два человека и даже не два художника, а две правды. И в каждой была своя красота. Но в одной из них не было Бога. И мне было важно в очередной раз не только понять, но и почувствовать, как необходимо быть в поле истинной веры. Нужен лишь один импульс, чтобы в дальнейшем найти и иные примеры в более близкой и доступной для сравнения области игрового или документального кино.

Мне кажется, что хорошей картиной «в противовес» всем «безысходным киноработам» является документальный фильм «Русский заповедник» Валерия Тимощенко. Русская глубинка, сложные внешние условия жизни и одновременно с этим – живые души людей. Очень важно, посмотрев фильм, в котором царит безысходность и «мертвые души», не просто сказать: «Нет, я не такой», – а доказать это жизнью, как герои «Русского заповедника» или документального цикла «Письма из провинции», показанного по телеканалу «Культура». Среди зарубежных кинолент можно было бы назвать «Древо жизни» Терренса Малика. В каждом кадре этой работы для меня лично звучит гимном строка молитвы: «Всякое дыхание да славит Господа»

«Никаким запретом нельзя добиться главного – утверждения в душе молодого человека настоящей красоты и правды»

Если задуматься, можно с уверенностью сказать, что за любой из двух правд, о которых говорилось выше, всегда стояли и стоят талантливые люди: художники, артисты, музыканты. Нельзя добиться утверждения одной единственной правды через запрет или уничтожение другой. Уже было так, что в нашей стране запрещалось даже упоминание о Боге. Нужны ли примеры обратного? Слыша призывы запретить показ «Левиафана», я думаю о том, что никаким запретом нельзя добиться главного – утверждения в душе молодого человека настоящей красоты и правды. Просто ту правду, в которой Бог, должны отстаивать талантливые неравнодушные люди, способные своим искусством оживлять человеческую душу и показывать путь к свету. Тогда никакое соприкосновение ни с чем иным – сколь угодно внешне красивым или интеллектуальным, убедительным для ума, но пустым по сути и обездушенным – будет не страшно.

23 февраля по телевидению показали концерт по книге архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые». Среди других прекрасных, талантливых артистов выступал и Олег Погудин, исполнивший песню иеромонаха Романа «Радость моя». Кого-то удивил выбор трансляции концерта такого содержания и направленности в этот день, но я думаю, что если судьба нашей Родины немыслима без Бога, без Православия, то и отстаивать эту главную правду не на поле боя, а каждый на своем поле служения Отечеству должны не войны, но защитники. Радостно осознавать, что именно таких людей поддерживает и Церковь. Начав эти размышления словами епископа Назария, я не могу не вспомнить, что именно центр «Святодуховский» при Александро-Невской Лавре является местом, где проходят концерты многих православных певцов и музыкантов, в том числе и Олега Евгеньевича Погудина, и где он неоднократно был отмечен благодарностью за свое искусство. Когда видишь реальные примеры того, кого на самом деле поддерживает Церковь: прекрасных художников, артистов, певцов, музыкантов, – то заключительная сцена «Левиафана» воспринимается надуманной и неправдоподобной. В фильме можно «узнать» какой угодно обобщенный институт, но не священника из близлежащего храма и далеко не каждого полицейского, судью или чиновника. Всегда за любой социальной ролью есть просто человек и человеческая душа. И как раз этого – именно человеческой души – невозможно найти в «Левиафане». Если в жизни есть хотя бы один пример, опровергающий «левиафановский» образ, – значит, еще звучит живая человеческая душа, живы свет и надежда.

Есть наставление: «Помни, что по тебе судят о народе твоем, по поступкам твоим – о племени твоем». Возвращаясь к мысли об автобусике Звягинцева, в котором Россию «везут» на суд мира, радостно знать, что есть талантливые люди, отстаивающие иную правду о русской душе, среди которых и Олег Евгеньевич Погудин, находятся противоположные талантливые и красивые свидетельства – не только для нас самих, но и для людей, живущих в других странах. Но даже несмотря на это радостное знание, никогда не отрекусь от тех, кто ехал в этом автобусике в день съемок, – не отрекусь потому, что видела красоту души многих и многих, внешне простых и ничем не примечательных людей. Как для той женщины, которая поняла и запечатлела красоту тысяч снежинок, попадающих в полосу света, так и для меня в тот вечер души зрителей в зале, слившиеся с иным светом, расходящимся лучами со сцены, запечатлелись в одном понимании истинной красоты.

«Могу ли я победить Левиафана? Нет, но я могу, даже оказавшись лицом к лицу с чудовищем, оставаться с живой душой, утверждая, что человек прекрасен»

Могу ли я победить Левиафана? Нет, но я могу, даже оказавшись лицом к лицу с любым внешним чудовищем, оставаться с живой душой, утверждая, что человек прекрасен. Какой в этом смысл? Тот, что через прикосновение к настоящей правде и красоте достигается Бог, с Которым не страшно любое внешнее испытание. И это знание о Боге, стремление к Богу и есть то, что отличает великие произведения русской классической литературы от современного элитарного искусства, которое пытаются с ними сравнивать, чтобы придать еще большей статусности и внешней привлекательности в восприятии зрителей.

Несмотря на это, искренне верю, что талантливый, умный, тонко чувствующий Андрей Звягинцев еще «прозвучит» и иной правдой и создаст другое кино. Мне кажется, что такая вера – вера в человека до конца и любовь к нему – и есть как раз то единственное, не от ума, а от сердца, что способно до основания разрушить утвержденное самим художником в душе молодого человека ложное знание. Рада, если у него будет радость и он получит много желанных наград. Думаю, что Олег Погудин тоже получал немало наград, но важнее то, что каждый концерт этот человек не просто удерживает в руках, а поднимает к Свету сотни человеческих душ. Для многих из них в этом году впервые прозвучит «Молитва» на сцене, для некоторых это станет путем к молитве в храме. И я верю, что от тех, кто пришел в храм именно после знакомства со сценической стихотворной «Молитвой», благодарность к человеку, положившему начало пути, и церковная молитва за него будут звучать всегда.

А какая награда дороже и какую правду защищать художнику, каждый, кто обладает величайшим даром – талантом, решает для себя сам.